Проблема интерпретации вокального цикла Р. Шумана

курсовая работа

2.2 Вокальные циклы Шумана. Общие принципы композиционной формы

Камерно-вокальный цикл как музыкально-художественный феномен имеет сравнительно недолгую, двухвековую историю. Тем не менее, зародившись в венской музыкальной культуре начала XIX века (вокальный цикл Л. Бетховена на стихи А. Яйтелеса "К далекой возлюбленной", op. 98, 1816 г.), модель сопряжения романсов и песен, объединенных единым образно-художественным замыслом, утвердила свою жизнеспособность и актуальность для композиторского творчества вплоть до настоящего времени. При этом поразителен стилевой диапазон творческих индивидуальностей, вовлеченных в процесс становления и развития жанра камерно-вокального цикла Р. Шуман.

Один из секретов неугасающей популярности модели камерно-вокального цикла кроется в её мобильности, а интерес композиторов обусловлен, прежде всего, возможностью многогранного, всеобъемлющего отражения самых разных сторон внутреннего мира человека [18, c. 16]. На первом плане камерно-вокальных циклов находятся субъективные переживания и эмоциональные состояния лирических героев. Преобладающая интровертность мышления и чувствования, детализация процессов чувственного познания мира, исповедальный тон высказывания, непреложная откровенность и искренность героя являются характерными чертами камерных вокальных сочинений разных авторов.

Творческие процессы композиторов, работающих в жанре камерно-вокального цикла, индивидуализированы, сложны и многогранны. Их изучение включает в себя достаточно широкий круг явлений. Однако в кругу первичных вопросов, попадающих в поле зрения практически каждого композитора, оказываются вопросы выбора словесного (чаще поэтического) первоисточника, качество которого, в свою очередь, структурирует и обуславливает процесс создания музыки, и, в итоге, определяет показатель её драматургической автономии.

Композиторская практика демонстрирует принципиально разные подходы к выбору словесного первоисточника, что позволяет классифицировать камерно-вокальные циклы по качественным характеристикам словесного текста.

К основной группе могут быть отнесены камерно-вокальные циклы, основанные на поэтических циклах, иными словами, на стихотворениях изначально объединенных поэтом в едином драматургическом пространстве и представляющих собой самостоятельное, цельное поэтическое произведение. В данной группе присутствует своя дифференциация: на циклы, в которых дословно цитируется текст поэтического цикла (к примеру, цикл Р. Шумана "Любовь и жизнь женщины" (ор. 42, 1840 г.) на стихи А. Шамиссо) и циклы с выборочным цитированием стихов поэтического цикла, в которых композитор сохраняет сюжетную фабулу первоисточника (циклы Р. Шумана "Любовь поэта" на стихи из "Книги песен" Г. Гейне (ор. 48, 1840 г.)).

Не одобряя того предпочтения, которое Шуман оказал стихам Кульман, английский музыковед Э. Семс пишет: "Не знаешь, чему больше удивляться, скудости ли похлебки или необъятности черпака. Еще более огорчительна готовность, с которой Шуман поглотил все это кушанье, серьезно восхваляя его вкус. Рано умершая девочка была для него, подобно Миньоне, трагической фигурой и возбудила в нем сочувствие" [38, с. 231]. А. Ноймайр в связи с этим даже говорит о психическом нездоровьи Шумана: "Роберт был очарован стихами трагически погибшей 17-летней поэтессы Элизабет Кульман. То, что он был в таком восторге от напыщенных, чувственных стихов этой "поэтессы", заставляет задуматься и показывает, что его ранее столь надежный рассудок и самоконтроль заметно пострадали" [14, с. 32]. Ранее подобное мнение высказывалось в книге Й. Ф. Василевского о Шумане и следующим образом резюмировано в рецензии на нее Ф. Бренделя: "<…> автор книги усматривает в преклонении Шумана перед поэтессой Елизаветой Кульман <…> знак падения его умственных сил <…>" [40, с. 425].

Приведенные цитаты свидетельствуют, что Шуман и в этом случае не был понят. Важно учитывать, что выбор композитором тех или иных поэтических текстов происходит не всегда по одним и тем же основаниям и критериям. Иногда композитору бывает нужен строго определенный метроритмический, иногда сюжетный материал, иногда выбор диктуется заказом, идеологической конъюнктурой и т. д. Но из всех случаев обращения композиторов к поэтическим (и вообще литературным) источникам можно выделить те особые случаи, когда выбор определенных текстов бывает обусловлен "влечением родственных натур" (выражение, которое Куно Фишер употребил в 7-м томе своей "Истории философии", называя одну из причин сближения Шеллинга с Каролиной Шлегель [24, с. 32].

В случае с Шуманом необходимо также учитывать уровень его не просто литературной, но филологической компетентности. Выше уже приводилось высказывание Г. Наухауза о том, что Шуман - едва ли не самый "литературный" композитор в истории музыки. "Литературным" композитором называет его и О. Лосева [13, с. 42588]. Мемуаристы и биографы подробно сообщают об обстоятельствах, способствовавших воспитанию литературного вкуса Шумана, о его читательских и писательских занятиях. По воспоминаниям Эмиля Флексига о детстве и юношестве композитора, "весь дом Шуманов был заполнен классикой", в домашней библиотеке отца будущий композитор, с детства имевший к ней доступ, "познакомился <…> со всей немецкой лирикой <…>, наряду с этим <…> приступил к сочинению трагедий, а особенно же увлекся чтением вслух поэтических произведений <…>" [2, с. 125]. Обучение в лицее сопровождалось "необычайно глубоким погружением в древние языки и античную литературу, как их преподавали в тогдашней "латинской школе".

При выборе литературной основы для вокальной музыки Шуман руководствовался весьма жестким критерием: "Сплести музыкальный венок вокруг головы истинного поэта - нет ничего прекрасней; но тратить его на будничное лицо - стоит ли это усилий?" [34, с. 35].

Шуман создал новые разновидности жанров, переходные между вокальным циклом, кантатой и оперой. Он опробовал и последовательно использовал средства драматизации и театрализации, что отразилось на всех элементах музыкальной композиции (включая форму, фактуру, интонационность) и на исполнительских средствах.

При этом важно, что произведения, сочиненные в новых жанрах, приобретая некоторые свойства спектакля, не перестают оставаться концертно-камерными и не становятся собственно театральными.

В эйзенштейновском сопоставлении действий актера на сцене с действиями того же актера перед кинокамерой - идеально точный аналог тех различий, которые дает шумановский "полутеатр", "песенный театр", по сравнению с обыкновенным музыкальным театром. Можно утверждать, что приняв новую модель вокального цикла, поздний Шуман создает оперы не уменьшенные (малые), а тонкие, утонченные.

Освоить эту новую художественную ценность можно только с участием особым образом обученного певца-актера, обладающего иными, дополнительными навыками, нежели у камерных и оперных певцов. Такому певцу-актеру приходится представлять особую разновидность спектакля, сложившуюся в позднем творчестве композитора и названную "песенным театром Роберта Шумана" [9, с. 257].

Среди особенностей "песенного театра Шумана" выделим следующие.

1. Сочетание в произведении лирической составляющей, свойственной жанру Lied, не только с драматической составляющей, что приближает вокальный цикл к моноопере, но также и с эпической. Элементы эпической драматургии, которые не типичны для вокального цикла и оперы, привносятся Шуманом в связи с намерением воссоздать средствами вокальной музыки биографию персонажа, что наряду с драматичностью потребовало также и повествовательности. (Такая повествовательность, в разных пропорциях сочетающая реальность с вымыслом и основанная на рациональном, научном подходе к компоновке материалов, рассмотрена в работах Е. Г. Рощенко о "новой мифологии" романтиков и имеет отношение к описанному ею так называемому docta stilo).

2. Песенный театр Шумана принципиально несценичен. Исследование этого феномена позволяет в дальнейшем ставить вопрос о "несценичной театральности" как самостоятельную музыковедческую и либреттологическую проблему.

Новые ценные художественные качества, появившиеся в поздних вокальных произведениях Шумана благодаря драматизации и театрализации камерной лирики, убедительно опровергают мнение о деградации и творческом бессилии позднего Шумана.

Вписывая найденные Шуманом новые жанровые разновидности в общую историю и типологию жанров, получаем уточненную и обогащенную картину жанровой эволюции у романтиков. (В перспективе это поможет существенно продвинуться и в научном изучении последующих этапов видоизменений жанров вокальной музыки, в том числе кардинальных новаций Мусоргского Вольфа, Малера, и далее в ХХ веке вплоть до Шостаковича, Валерия Гаврилина, Леонида Десятникова).

Цикл соч. 104 - шедевр позднего стиля Шумана, густо насыщенный романтической образностью, - дает исполнителям богатые возможности для воздействия на слушателя.

В основе песен - стихи из поэтического цикла Кульман "Картинная галерея", где сосредоточены ее лирические миниатюры. Выбор именно этого ее цикла, как верно заметила О. Лосева, предопределен, помимо всего прочего, особенностями техники стихосложения: в других сочинениях Кульман пользовалась белым стихом, а в "Картинной галерее" - рифмованным. (Музыкальные стили и композиторские техники, позволяющие использовать для кантиленной мелодики в песенных формах нерифмованные или даже прозаические тексты, появились позднее, уже в послешумановские времена).

Рассмотрим кратко песни цикла.

№ 1. "Месяц, любимец сердца…".

Точечный, прерывистый характер аккордики определяет особую, почти ирреальную легкость, призрачную бесплотность звучания. Устанавливается достаточно глубокое, стабильное ощущение ми нора, впрочем не вполне густого и не мрачного, без каких-либо усугубляющих моментов. Причудливая, но неяркая игра светотени за счет достаточно близкого сопоставления натуральной и гармонической доминант в роли побочных тоник (такты 7-8) даже отчасти разреживают и без того не особенно густую минорную пелену. шуман композитор вокальный музыка

№ 2. "Счастливицы вы, птицы…".

Произведение передано искрящимся рисунком фортепианного сопровождения - переливающимся арпеджи рованным трезвучием B-dur с колющими акцентами терцового тона, остро звучащего в высоком регистре. Кстати сказать, сама тональность B-dur здесь заметно "горчит", так как появляется непо средственно после G-dur на его минорной терции. При условии достаточно быстрого темпа исполнения, характер движения - ровными короткими и отрывистыми нотами с тенденцией к укорочению длительностей (одиночные шестнадцатые и триоли, например, в тактах 5-8, 11-12) - создает впечатление поспешности.

№ 3. "Меня назвал ты бедной…".

В третьей части цикла воплощено характерное для эстетики Шуман а резкое противопоставление будничного, приземленного мира обывателей и сферы идеального, возвышенного, к которой устремлен взор художника, - противопоставление, устроенное чисто музыкальными средствами: с одной стороны ничем не примечательная, нарочито просто (даже убого) оформленная фактурно и ритмически аккордовая последовательность, сопровождающая обращение к воображаемому собеседнику (такты 1-8), и с другой стороны - типично шумановская обостренная гармония, "парящая" фактура (такты 9-20).

№ 4. "Чижик".

Единственная песня цикла, в которой ощущение веселья и счастья ничем не омрачено, выполняет роль скерцозного интермеццо. Фактура этой весьма несложной пьесы в свернутом виде содержит характерные атрибуты той особой группы произведений немецкой романтической традиции, где опоэтизированы стихийные фантастические силы природы. Под поверхностным реальным слоем наивного детского стихотворения - в фортепианной партии, как в глубинах подсознания, - скрыты сигналы охотничьих рогов (напри мер, так называемый "золотой ход валторн" в тактах 6-7, 12-13, 18-19), возникающие из быстро проносящихся равномерных отрывистых звучаний, подобных звучаниям быстролетных скерцозных эпизодов лесной фантастики Мендельсона.

№ 5. "Дай твою руку, туча!..".

Первое, что приковывает к себе внимание в этой песне, - странная, но крайне выразительная гармония (диссонирующее созвучие, оставленное без разрешения), которая возникает в начале третьего такта на слове Wolke (облако). С одной стороны, она несет изобразительную нагрузку (звуковое пятно - облако с нечеткими очертаниями и причудливой игрой цветовых оттенков) и, с другой стороны, выражает обостренную напряженность, томящее желание взлететь ввысь. (Такая находка Шумана сродни вагнеровской гармонической технике.) Мелодия вокальной партии начинается от верх него кульминационного звука, который в дальнейшем будет взят еще трижды. Этот звук - как бы тот предел, выше которого героиня не в силах подняться. Достигается он тяжело, с напряжением, являясь потенциально нисходящим (как низкая терция трезвучия). За этот предел мелодия вырывается лишь один раз: в момент, когда воображению героини представляются образы небо жителей (на словах "вблизи небесных врат"). В этом случае высокий звук не устремлен вниз, а как бы невесом (будучи терцией аккорда Des-dur, он, в отличие от ми норной терции, лишен нисходящего - низводящего - тяготения).

№ 6. "Цветок последний вянет…".

В этой песне - "тихая кульминация" цикла. (Тихая, ибо, говоря словами Шумана, "настоящее горе не кричит, даже у примитивных людей".

№ 7. "Смирить не в силах чёлн мой…".

Жизнь угасает медленно: наступление последнего аккорда оттянуто долгим задержанием в трех голосах с неординарным затрудненно-восходящим разрешением. Эта особенность делает естествен ной постепенность, медлительность перехода к последнему аккорду. Звуки, разрешающиеся вверх, как бы постепенно облегчаются, освобождаясь от удерживавшей их тяжести. Звучание не обрывается вдруг, а медленно угасает на фермате. Разрешение по след не го звука приводит, наконец, к заключительной гармонии.

Соотношение фортепианной и вокальной составляющих в фактуре шумановских сочинений можно во многих случаях определить как соотношение внутренней и внешней речи: внешняя речь выступает как следствие, порождение, продолжение внутренней речи. Но есть у Шумана и композиции, где прослеживается обратное: внутренняя речь становится продолжением внешней речи. Таковы фортепианные постлюдии в вокальных циклах "Любовь и жизнь женщины", "Любовь поэта" и таково же завершение кульмановского цикла.

Цикл "Стихотворения королевы Марии Стюарт" соч. 135 построен по несколько иному принципу, нежели кульмановский [10, с. 33]. Различие прежде всего в том, что здесь автору не понадобился словесный комментарий. В предыдущем цикле такой комментарий выполнял функцию, которую в опере номерной структуры несут речитативы: в них происходит движение сюжета, тогда как музыкальные номера образуют цепь остановок по ходу сюжетного развития. В цикле соч. 135 для движения сюжета между номерами не применены ни речитативы, ни заменяющие их словесные предисловия. Композитор рассчитывал на то, что сюжет без подсказок протекает в воображении слушателя, заведомо знакомого с биографической канвой истории Марии Стюарт.

Цикл "Стихотворения королевы Марии Стюарт" создавался в то время, когда жизнь Шумана близилась к катастрофе. Понятно, что не шотландская экзотика и даже не мотивы тираноборчества занимали автора в такой момент, а тема приближающейся смерти. Если идейный мотив "Любви поэта" Гейне-Шумана, по формулировке Д. В. Житомирского, - "фатальная недостижимость счастья" [38, с. 156], то мотив поздних шумановских циклов может быть сформулирован как "фатальная неизбежность смерти" [13, с. 102].

Шуман умер относительно молодым, но если исчислять его жизнь не годами, а интенсивностью духовных процессов, то можно утверждать, что он много прожил. Эта парадоксальная двойственность ситуации (молодой и много проживший) преломлялась в его размышлениях о приходе смерти, обусловив появление двух версий (или двоих персонажей аутомартиролога). - В одном случае умирает человек юный, только вступивший в жизнь, полный стремлений и надежд (образ Елисаветы Кульман). В другом случае - человек, проживший жизнь, утомленный, обессилевший в борьбе (образ Марии Стюарт). Эта пара образов, дополняющих друг друга, если их рассматривать параллельно, отражает сложное самоощушение автора, в котором объединились черты того и другого. И если в начале траектории вокально-циклических жанров у Шумана были "Любовь и жизнь женщины" и "Любовь поэта", то в конце - смерть женщины-поэта.

Жанр вокального цикла у Шумана прошел сложный эволюционный путь и в каждом случае воплощался по-новому. В поздних вокальных циклах соч. 104, 117 и 135 особым образом осуществлен синтез музыки, литературы и театра. Результатом такого синтеза стали уникальные жанровые разновидности, промежуточные между вокальным циклом и монооперой. Это - оригинальный вклад композитора в вокальный репертуар и важное звено эволюции жанров в музыке XIX века, что позволяет констатировать в творчестве Шумана рубежа 40-х и 50-х годов XIX века подъем, а не упадок.

О циклах Шумана можно сказать теми же словами, какими Людвиг Финшер высказался о песнях Брамса: "Чрезмерная популярность сравнительно малого числа одних песен Брамса и почти полная неизвестность большинства других заслоняет для публики это уникальное разнообразие" [17, с. 85].

Делись добром ;)