ТРУДНЫЕ ГОДЫ ПРИЗНАНИЯ

В конце 20-х годов обстановка, в которой развивалась советская музыкальная культура, становится все более напряженной. После того, как одно из направлений музыкальной публицистики и художественной мысли — Российская ассоциация пролетарских музыкантов (РАПМ)—заняло господствующее положение, все более заметны становились черты ее кружковой замкнутости, ее отрыв от музыкально-творческой среды. Понижалась активность многих музыкантов, своими путями шедших к прямому участию в строительстве советской художественной культуры. Один за другим закрылись журналы «Современная музыка», «Музыка и Революция», «Музыкальное образование». Прекратили существование все музыкально-общественные центры, кроме РАПМ. Незадолго до роспуска Ассоциации современной музыки Мясковский с близкой ему группой композиторов покинул ее ряды.

Новый этап открыло постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года. Постановление констатировало, что «рамки существующих пролетарских литературнохудожественных организаций (ВОАПП, РАПП, РАПМ и др.) становятся уже узкими и тормозят серьезный размах художественного творчества». В соответствии с этим решением были организованы единые творческие союзы советских писателей, художников, композиторов. РАПМ была распущена.

<стр. 108>

Отныне знания, ум и такт Мясковского получают высокую общественную и административную оценку. Уже очень скоро он оказывается в числе наиболее авторитетных и влиятельных деятелей Союза композиторов, входит в художественные советы Комитета по делам искусств, Радиокомитета, участвует в работе симфонической редакции Музгиза, в жюри музыкальных конкурсов, в юбилейных комитетах, число которых умножается во второй половине 30-х годов.

Именно в эти годы Мясковский занимает положение признанного главы московской композиторской школы. Его произведения встречают теперь неизменно доброжелательную, порой восторженную оценку в печати. Сочувственно отмечаются и приветствуются все, даже скромные по масштабу, признаки упрощения и «прояснения» гармонического языка. Весьма положительно оцениваются обращения к актуальной тематике или русскому фольклору.

Менее всех удовлетворен своими работами автор. Всегда склонный к суровой самооценке, он с болезненной горечью ощущает несовершенство, некоторый схематизм, иногда надуманность своих новых творений.

«Когда раздались первые призывы к коллективизации крестьянского земледелия, меня чрезвычайно увлекла эта идея, казавшаяся мне особенно революционной по своим последствиям. Однажды М. В. Коваль на одном из заседаний в Музгизе намекнул мне на связанную с этим тему для сочинения — “посев”; у меня почти немедленно возникли музыкальные образы и план какой-то симфонии о деревне, рисующей последнюю в стадиях

— до, во время борьбы за новый быт и уже новой. Осенью 1931 года я уже принялся за выполнение своего замысла, но сперва успел написать Одиннадцатую симфонию, где дал выход кое-каким настроениям более субъективного содержания.

Двенадцатая симфония вышла не совсем так, как я

<стр. 109>

хотел: кое в чем она получилась схематичной, хотя в связи с содержанием формальные схемы были мной нарушены, а главное — мне не удалось найти язык и формы для последней части, и она только внешне выражает мой замысел, но внутренне недостаточно убедительно». (Из